В Эрмитаж! - Страница 60

Дидро рекомендовал нам закончить эту историю самостоятельно. Но если мы исследуем его рукописи, мы найдем там целых три варианта концовки. Одна из них просто «слизана» с «Тристрама Шенди». Плагиат? Не исключено. Он и сам говорит: «…если только беседа Жака-фаталиста и его Хозяина не написана раньше этого произведения, чему я не верю ввиду исключительного уважения, питаемого мной к мистеру Стерну, которого я выделяю из большинства литераторов его нации, усвоивших обычай обкрадывать нас и при этом еще осыпать ругательствами». (Это обвинение я должен немедленно опровергнуть. Я никогда не крал. Я только интертекстуализировал.)

Рассказанная Дидро неоконченная история должна закончиться — как и все на свете — где-нибудь в другом месте. Это верно и для романа Стерна, и для него самого, и для меня. Вот и все, что я хотел сказать в своем докладе, который не является докладом. Но я забыл упомянуть еще один факт. Когда Стерн собирался в Париж, он попросил своего лондонского книготорговца выслать во Францию несколько книг английских авторов (Чосера, Попа, Сиббера, Локка) «за мой счет, но по другому адресу, поскольку они предназначаются для подарка». Эти книги были подарены Дидро; они переплыли через Ла-Манш и заняли место в его библиотеке. Но библиотека Дидро как раз в тот момент находилась в процессе продажи русской императрице Екатерине. И когда в 1784 году (как написано во всех энциклопедиях) Дидро подвергся неизбежной Смерти Автора, все его книги, включая и те, что подарил Стерн, отправились в Россию и попали в библиотеку Эрмитажа, которую, как я полагаю, мы будем иметь честь осмотреть и, возможно, вскоре их там увидим… (Бу: «Как знать…»)

Насколько понимаю, в Россию переехали многие рукописи Дидро. Включая великолепного «Племянника Рамо» (Биргитта: «Ну, это ваше личное мнение…») и так и не законченный текст «Жака». Позднее рукописи, не публиковавшиеся при жизни Дидро, откуда-то выплыли и появились в Германии и Франции. Они начали издаваться, но очень небрежно. Кое-кто подозревает, что в России хранится еще много рукописей (Бу: «Только не я…»), и, возможно, добравшись до Петербурга, мы узнаем гораздо больше о продолжении этой, не законченной в свое время истории… (Андерс: «А вы сегодня смотрели новости?»)

Ну вот и все… хотя нужно еще кое-что добавить. Книги Стерна отправились в Россию, но что же случилось с ответным подарком Дидро Стерну — его собственными работами по философии и искусствоведению? Они отправились в Англию и заняли свое место в Шенди-холле, под коксуолдским «философским колпаком» Стерна. Но после его смерти в этом доме жил приходской священник. Потом дом был заброшен и пустовал, а затем его нашел и отреставрировал Кеннет Монкман. Он же начал восстанавливать и потерянную библиотеку Стерна. Там-то я и увидел некоторые из этих книг, хотя большинство до сих пор не найдено. Это случилось в 1968-м, в год Смерти Автора, который также стал годом моего визита в Шенди-холл и участия в литературных похоронах, на которых не оказалось покойника.

Итак, Бу, мне очень жаль, но это все, что я могу предложить в качестве концовки, и это все, что я смог предложить в качестве лекции. Мне очень жаль, но первый по вашему списку доклад на самом деле не является докладом…

12 (прошлое)

Через просторный внутренний двор, мимо разодетых в красно-зеленое гусар — и прямиком в первую ловушку дворцового этикета. Вверх по каменной лестнице, там встретит вас молодой дворецкий. Назовите свое имя; передайте позаимствованную у друзей медвежью шубу специально приставленному к шубам слуге в кружевных манжетах и чулках до колен. Проверьте, все ли у вас в порядке, посмотревшись в одно из огромных зеркал, благо они развешаны повсюду. Поправьте новенький парик, купленный за большие деньги у лучшего торговца париками в богатой галерее на Невском. «Парижский товар», как сказал продавец, но здесь так говорят обо всем, что продается. Стряхните пудру, просыпавшуюся с парика на черный камзол философа. Подтяните дырявые чулки: ведь нет рядом Дорогой Зануды и некому их заштопать. Следуйте за маленьким пажом сквозь дворцовые лабиринты, по широким коридорам с окнами, выходящими на Неву и на виднеющуюся за рекой крепость, где находят упокоение российские императоры по завершении своих тяжких трудов. Посмотрите на марширующих солдат, на воду, на бесконечные, раскачивающиеся на ветру мачты.

Полюбуйтесь на великолепные картины, по большей части вами же и приобретенные, что делает созерцание их приятным вдвойне. Поразитесь еще раз обнаженным гигантам великого Рембрандта. Посмотрите на остролицых бородачей Ван Дейка. Отдайте должное богатству сочных красок «Успения Марии» Караваджо. Восхититесь «Поклонением волхвов» Рубенса. «Только благодаря тебе, дорогой друг, — признался он однажды Мельхиору Гримму в приступе публичной откровенности на страницах информационного дворцового листка, который они вместе издавали, — начал я понимать магию светотени, познал наслаждение цветом и переливами оттенков». И сейчас в многообразии знакомых уже красок и буйстве живой плоти он ухитряется подметить нечто оригинальное, такое, чего не замечал даже на выставках в парижских салонах, о которых писал много лет назад. Философ на мгновение замешкался у эскизов Клериссо, медитаций художника на римских развалинах — вот что не мешало бы приобрести всем королям в напоминание о бренности всего сущего, о непрочности цивилизации и неотвратимости несчастий. Остановился второй раз у замечательных «железных» полотен Джозефа Райта, изображающих Дерби — до омерзения живой, почти натуралистический образ мануфактуры и индустриального общества в целом, сравнимый с его собственной энциклопедией. И останавливался снова и снова — перед поразительно живой статуей Кановы, перед бюстом работы англичанина Ноллекенса, даже перед двумя головами разобиженного на весь свет, желчного малыша Фальконе. Зал игрушек. Зал крашеных и посеребренных пасхальных яиц. Прекрасная выставка человеческих зубов, вырванных в интересах науки самим Великим Петром.